Гоша Куценко: «Как только у тебя сложилось амплуа - профессия заканчивается»

«Я был в таком киноаду - играл в сказке «Колобок»

После зажигательного выступления Гоша уделил много внимания прессе, несмотря на плотный график.

- Вы выступали на разных площадках, но сегодня играли на киношной сцене. Какие впечатления?

- Я же актер - киношный, театральный. Да, сегодня я не играл театральных сценок. Но у меня есть такое хобби - прекрасное, на мой взгляд. Я играю со своей группой. Наверное, из российских актеров я такой один странный парень. Мы играем уже около 20-ти лет. И я никогда не пиарил этот процесс, точнее, пытался. Но нас не особо брали на радио всегда. Программные директора считают, что это странно. Я такой известный актер. И если я еще запою, то вообще буду воровать территорию радийную. Поэтому все без исключения радиостанции считают, что наша музыка неформатна. Я даже хотел назваться «Неформат», но это название уже у кого-то есть.

По словам артиста, они с командой пишут музыку для кино.

- У нас студия, мы пишем много музыки для сериалов, кино, в том числе в которых я снимаюсь. И я захожу в студию, ловлю какую-нибудь веселую тему и пишу тексты. Раньше писал музыку, но сейчас у меня украли уже инструменты, и музыканты пишут сами. Но количество переходит в качество, и за эти 20 лет нам начинают доверять и выпускают на какие-то большие площадки. И мы ездим по кинофестивалям, там-то уж моя территория абсолютно, потому что там все киношники.

Гоша Куценко признался, что ставит условия организаторам.

- Я не приеду, если мы не поем. И все соглашаются. Ну а сегодня здесь прекрасный компромисс. Кто бы мог подумать, что практически микронашествие! Но оно случилось, и «Наши в городе» – отличное название, «Наше радио» – одна из любимых моих радиостанций. Нас даже там крутили когда-то. Мы играем в том числе для кино, мы пишем и рок-музыку. Я задумал сценарий для возрождения одной рок-группы. И я хочу снять кино о музыкантах. Тайны не выдаю, но, поверьте мне, после премьеры этой картины «Наше радио» станет одним из наших главных информационных спонсоров. И эта группа, о которой я буду снимать, – это забытая группа 90-х годов. Забытая музыка, гениальная музыка. Она возродится и зазвучит с новой силой, потому что энергия рока, мне кажется, – это энергия жизни.

По словам актера, у него складывается в жизни именно так.

- Я из 90-х родом, уже взрослый дядя. Но рок, мне кажется, – это сердцевина вообще всей музыки на земле. Так что несмотря на то, что мы играли диско сегодня, диско-хаус, но мне кажется, это одна из производных рока в том числе. Так же звучат и поют гитары. Это живой звук, вообще чудесно. Мы вышли, и весь концерт я смотрел в перспективу, и половину концерта к нам шли люди. Я видел, как сходились, сходились, их было так много, мои музыканты прямо растерялись немножко. А вторая половина концерта – уже немножко расходились, чтобы занимать места, видимо, у «Чайфа». Мы получили невероятное удовольствие, поиграли песни из кино, как я сказал. Вчера у меня была съемка в это время. Я был в таком киноаду, я играл в сказке «Колобок», играл волка. Я играл в очень жарком костюме. У нас были драки, бои страшные. Я успокаивал себя только мыслью о том, что через сутки я окажусь здесь, у микрофона перед толпой. Нет ничего прекраснее для драматического артиста, чем безответственно петь песни.

 «Не удается пока зарабатывать, как поп-короли»

- Что стало триггером, что вы стали сами петь свои песни?

- Еще в театральном институте у меня был комплекс неполноценности, что я безголос, у меня нет голоса. Я не умел играть ни на каких инструментах. Поэтому я сам начал учиться играть на фортепиано. Я начал сам сочинять песни. И я начал со своих песен. Мне не хватило смелости петь чужие, потому что, как мне казалось, я безголос. Но я вам скажу, что терпение, труд и деньги все победят. И постепенно мы сделали свою студию музыкальную и делали ремиксы. Так прошли 90-е. У нас было клубное движение невероятное, и оно питало нас. Мы делали ремиксы, в том числе «Агата Кристи». Мы взяли Funny House, такая была номинация. Я дружил с ребятами и дружу. Первый раз я спел «Грязь» в ремиксе, и я не побоялся надеть парик.

Гоша вспоминает, как в 98-м году вышел на сцену клуба «Титаник».

- Я спел там и понял, что это невероятный кайф. Это неповторимая вещь. Еще раз скажу, безответственно, отчаянно, по-панковски. И они были моими кумирами. «Агата», ребятам горячий привет! И потом я входил очень плавно в музыку. Я писал какие-то песни, несколько песен для кино. Потом познакомился с музыкантами из Новосибирска и начал играть с ними. Причем там был вокалист, такой настоящий вокалист, а не настоящий сварщик. Я варил как мог. И попал в мюзикл «Метро», а потом попал в мюзикл «Пола Негри».

По словам Куценко, тогда уже он «работал с мастерами и пел с самыми крутыми певицами страны».

- И это была моя такая школа, я набирал мясом просто, я работал. Ну, артисты, знаете, как балетные артисты, такие драматические артисты старой школы, мы привыкли пахать. Я пахал, брал уроки вокала, занимался прямо. И у меня была травма в детстве, у меня были узлы на связках. Я сделал операцию, вырезал их, и у меня появился диапазон. И я начал ходить в караоке. Всё. И тут все началось. Я поверил в себя и написал сотню песен. И потом ребята поверили.

Артист рассказал, что объединился с музыкантами в группу, с которой играет 15 лет.

- У нас есть составы, у меня воруют музыкантов регулярно, причем такие коллективы, перед которыми я преклоняюсь: «Ю-Питер» например. Все воровали нас! Дима Билан - трижды. И даже Коля Басков! У него играет музыкант, он даже не знает об этом, но они мои, Коля! Пойми, они мои, а они просто ездят к тебе иногда из любви к твоему творчеству, но они мои. У нас здесь студия, место, где мы репетируем, это мой офис. Мы там репетируем и какие-то театральные постановки. И там у нас студия записи. Так что музыканты – мои самые близкие друзья.

Артист признался, что все свое свободное время проводит в студии.

- Мы пишем музыку к кино и сочиняем песни. Я счастлив, что нас заметили. Нас зовут на кинофестивали. Это вообще моя территория. Нас зовут на корпораты организации, когда есть возможности. Честно скажу, все деньги я оставляю музыкантам. Это мои близкие друзья. Ну и мы помогаем нашим фондам – детишкам с ДЦП. Так что зовите нас, музыка для меня все. Сейчас мы сериал выпустили про инопланетянина «Гогений». И вот мы там снимаем сейчас песенку. Мы рисуем один из первых таких мульт-видосов музыкальных, и я думаю, что на МУЗ-ТВ мы состоимся. Гогений зовут моего героя, он такой инопланетянин. Смотрите нас в сети.

 Куценко поблагодарил организаторов за то, что «артистам доверяют микрофоны».

- В советское время актерское пение очень серьезно соревновалось с эстрадой. И год назад мы организовали так называемые киноконцерты, когда мы поем песни из кино и поем с актерами, моими друзьями. Первый мы сыграли год назад на ВДНХ в Зеленом театре, а в этом году гвоздь программы – один из самых дерзких артистов российских, и я его люблю за это. Я сам был когда-то таким, помоложе, когда не было одышки. Я услышал его интервью, и он так же, как я, возмущался высокими гонорарами эстрадных артистов. Я всегда возмущался. Я говорил: это безумие! Они поют за нереальные просто деньги. Так нечестно поступать в нашей стране. Мы же не играем за такие деньги в театре. Но мне не удается пока зарабатывать так, как эстрадные поп-короли. Но этот парень сказал: «Спеть песню – это несложно, если ты умеешь петь. Выйди и спой». Никита Кологривый с нами! Так что у нас преемственность поколений.

«Очень сложно сыграть в комедии шизофрению»

- Сейчас идет тренд на сказки в кинематографе. Может быть, вы еще какие-то тренды заметили, но в сказках сложнее играть?

- Ну, сказки же делают для детей. Это такой очень технологичный продукт. Он очень сложен в производстве. Поэтому сказки большие бюджеты собирают, они рекордсмены по сборам. Это такое самое высокотехнологичное кино. Я вам говорю, мы вчера снимали бои выработкой две минуты. Вчера был мой день. Снимали 12 часов мои бои. Мы сняли выработку сорок секунд. Мы работали 12 часов! Просто безостановочно репетировали два месяца все бои. Рядом была скорая помощь, я дышал кислородом. И я думал: «Дети, как же я вас люблю!» Конечно, если я сейчас рискую жизнью. Просто сказки снимают фанатики, я вам скажу. Это очень странные люди, они работают у нас. Кто разбирается в кино, у нас по 50-70 кадров в смену. Люди работают безостановочно. Мы снимаем выработку две минуты, а по площадке носится сто человек в 50 километрах от Москвы, в лесу 36 градусов, в болоте, в комарах, в дождях. Они просто герои. Я обожаю киношников. Низкий поклон! Поэтому я люблю петь песни, я вам скажу. С возрастом приходит мудрость. И нет ничего прекраснее, чем петь в микрофон песни, свои тем более. И песни великих друзей и великих людей, на которых ты состоялся и вырос.

- У вас такой многогранный творческий талант, вы играете в разных жанрах. Какая из ролей оказалась самой сложной? Может быть, последняя роль волка?

- Ой, я вам скажу, боюсь загадывать, но... Эта роль волка очень прикольная, веселая и очень интересная. Она сложна физически. Я уже, к сожалению, не тот... Я уже матерый волк. Я не молодой волчара, каким был в молодости. Так бы я легко все исполнил. И у меня за плечами 35 лет в кино, у меня очень много экшн-фильмов и боевого кино, где мы дрались, трюковали и делали все сами. Но сейчас уже меня догоняет, конечно, пенсия. Оказывается, можно догонять и не сзади, а спереди. Вот она догоняет меня спереди. Вы знаете, есть роль, которая мне не далась. И вот сейчас под вопросом. Мы сняли пилот одного сериала, постесняюсь сказать название. Я играю в комедии. Играю полицейского, который из любви к профессии сошел с ума. И он шизик. И очень сложно сыграть.

По мнению Куценко, «комедия – это самый сложный жанр».

- И половина моей жизни состоит из комедии. Ну, и жизнь, и киноматериал, и практически весь театральный материал. Но очень сложно сыграть в комедии шизофрению. Это самый сложный жанр. Мы сняли пилот и боремся. Пока продюсеры посмотрели, сказали: «Нам не смешно, нам страшно». Вот мы пытаемся выкрутить наш пилот, спасти. Это, наверное, самая сложная роль, которая была у меня. А так, в принципе, все по кайфу. Профессия меня веселит и оставляет на плаву. Если я устаю в кино, меня ждет старина театр, надеюсь, с которым я благополучно состарюсь. Ну и омолаживает меня музыка. Я сейчас плясал час десять. Мне кажется, я даже сам себе завидовал. Я плясал и думал: «Отлично, я Мик Джаггер!»

- Мольер всю жизнь хотел стать трагиком, а был прирожденным комедиантом. Насколько тяжело или легко найти актеру свое творческое амплуа?

- Ну, это вообще такая индивидуальная штука, знаете. Кому как. Артисты вообще народ нервный, непредсказуемый. Все, что связано с нервной системой, все непредсказуемо. Я не знаю. Меня затачивали всегда под комедии. Но состоялся я не как комедийный артист, а было время 90-х. Наверное, для каждого артиста есть свое время. В этом есть совпадение такое: я и время. Потому что мы же живем как бы в своем времени, у нас есть свои реакции на время, свое мнение, свои протесты. Ты должен быть маленьким таким героем своего времени. Наверное, герои своего времени – это в какой-то степени такая миссия артистов, актерская миссия. Те артисты, которые слишком серьезно это воспринимают, они сходят с ума, они лишаются ориентации в пространстве, они начинают гордиться этим. Я бы не гордился этим. Это тяжелая ноша.

«Нельзя запрещать играть тех, кем нельзя быть»

Артист считает, что «соответствовать времени – это очень сложно».

- Поэтому, если ты попал на свою территорию, отлично, это счастье. Кино – это вообще приключение, это не профессия. Ты можешь сыграть в одной картине, и тебя запомнят многие и скажут тебе спасибо за твою работу, потому что она кого-то вдохновила, она кому-то помогла в жизни. Для чего еще творчество? Для помощи. Это рука творчества, через экран ты протягиваешь руку и кому-то ее жмешь, одобряя или наоборот. Как говорила моя мама, делай в кадре и на сцене все, что хочешь, главное в жизни этого не делай.

Поэтому Куценко очень осторожно относится к ограничениям, которые вводятся у нас в кино.

- Это очень тонкая тема. Однажды я сыграл плохой персонаж на Первом канале. Ну так я отчаянный артист. Я реально чувствовал: я играл плохого человека. Такого начальника службы безопасности, коррумпированного, очень жесткого. А потом мои друзья начали звонить мне и говорили: «Слушай, мы тебя познакомим с этим парнем. У нас есть такой, один в один. Ты что, такой класс». Я думаю: что он класс? И как я буду ему смотреть в глаза? Мне скажут: ты тот человек, который убил половину героев в сериале. А потом я обратился к одному продюсеру и говорю: «Слушай, я сыграл, но в этом нет какой-то логики». Он говорит: «Гоша, наоборот, ты сыграл и показал человека, каким нельзя быть». Понимаете?

Поэтому, по словам актера, «нельзя запрещать играть тех, кем нельзя быть».

- Это одна из сторон медали. Есть такой жанр – сатира. Мне кажется, сатира – это самый революционный жанр, самый смелый и самый сложный. Он отчаянный, его нужно слышать, его нельзя бояться, нельзя запрещать. Зритель в этом смысле, как ребенок. Детям нельзя ничего запрещать. Их нужно вести за собой, своим примером показывать, что нужно. Дети – это мы, взрослые. Так и зритель в кинематографе: он приходит и становится в какой-то степени ребенком, доверяя публичному олицетворению и визуализации мысли. Ясно, что должен быть какой-то контроль. Потому что безумцев в кинематографе тоже никто не отменял. Но нельзя путать духовные ценности. Кинематограф – это не территория благотворительности. Это широкий фронт, отчаянный, жесткий. Как, впрочем, и музыка, я вам скажу, как и музыка.

По словам Гоши, «музыка - более свободная территория».

- Любой человек может взять гитару и делать все, что хочет, с ней. Писать стихи и класть их на музыку. Кино - для этого нужны деньги. Маленькие, побольше, но это коммерческое предприятие, где связано очень много людей. Мы, артисты, по большому счету маленькие шестереночки в этом крупном механизме. Я понимаю это каждый день на съемке. То, что ты сказал, сыграл в кадре, тебя посетила муза, ты прослезился или ты был искренний и отчаянный. Есть оператор, есть фокус-пуллер, который в это время не навел на тебя фокус. Оператор отрезал тебе полголовы, монтажер с режиссером смонтировали вообще в своем видении. И твоя частичка, ты просто акционер, причем у тебя нерешающий пакет акций довольно. Поэтому все относительно, я вам скажу. Я забыл уже, какой вы задали мне вопрос.

 «Главным учителем у молодежи был кинематограф»

- Но нам понравилась ваша философия, а вопрос был про актерское амплуа.

- Амплуа – это вообще такая территория. Амплуа нужно разрушать, я считаю. Амплуа нужно раз-ру-шать! Вот как только у тебя сложилось амплуа, твоя профессия заканчивается. У меня так было. И после «Параграфа 78», когда я был в хорошей форме, я давал крутого парня в кадре, пришел Ренат Давлетьяров и сказал: «Слушай, давай сыграем «Любовь-морковь». Это была первая семейная картина, комедия, которая собрала 13 миллионов долларов, если я не ошибаюсь. Это по тем временам рекорд.

Куценко объясняет, что на тот момент «не было семейного кино, и мы начали делать семейное комедийное кино, самое сложное».

- Мы были революционерами. Мне приятно, что это помнится. Мы сняли потом еще три части, четыре. Я вам скажу, следующие три были более успешные каждый раз. Ну, последней у нас не случилось, у нас кончились деньги на рекламу, скажем так. Амплуа – это такая штука. Я думаю, что артист должен прислушиваться к себе сильно очень, всю жизнь учиться прислушиваться к своей интуиции, доверять себе, учиться доверять себе. Вот в чем состоит талант артиста. А здесь очень много есть других производных, психологических. Как ты живешь для того, чтобы доверять себе? Поэтому жизнь артиста в жизни и жизнь на сцене, я вам скажу, это очень взаимосвязанные вещи. Наверное, самые взаимосвязанные из вещей, которые могут связывать артиста в его бытие и небытие.

- В «Красном шелке» вы снимались с Глебом Калюжным, Ярославом Могильниковым. Как относитесь к новому поколению актеров? Чувствуете ли, что они отличаются от вас?

- Ребята, которые попадают даже без образования, какая-то молодежь, «Слово пацана», - они выросли на каком-то опыте своем. Ну, молодежь вообще сейчас продвинутая, она ловит и овладевает всем. Такое впечатление, что главный учитель у молодежи – это был кинематограф последние 20 лет, все росли на кино. Поэтому тот, кто талантлив, у кого есть склонности, он очень быстро ловит все. Есть свои нагрузки, есть своя этика киношная, это круг киношный. Я еще заложник системы СССР, у нас вообще было все по-другому, мы поклонялись кинематографу, это было, как и театр. Это не называлось никогда работой, это называлось службой. Мы служим на театре. Также служили на кино, в кино. Но это служба.

По словам Гоши, «конечно, есть тяготы такой актерской жизни».

- Они порой сложны и тяжки для молодежи, особенно для кинодетей. Я снимаюсь с кинодетьми. Бедные, у них вообще нет жизни! У них одно счастье – они прогуливают уроки. А так, они должны заниматься по восемь часов, но порой бывает, что снимаются подольше. И это дисциплина. Они раньше взрослеют. Я вот своих детей не тащу в кино. Я песни записываю, я пишу им песни. Мы записываем, поем. Я хочу, чтобы они росли. И счастья! Кино – это труд, тяжелый труд. Ты должен встать, ты должен спать, ты не должен сидеть в планшете, ты должен учить текст на ночь, ты должен проговаривать его, присваивать его себе. Ну, дети, когда переступают через какую-то линию безумия тяжести этой профессии, когда они подвержены вере, дети же верят во все.

Куценко считает, что «когда они верят обстоятельствам, тогда они гениальны в кадре».

- И с ними нужно уметь еще играть, я вам скажу. У меня в «Скорой помощи», сериал, где я снимаюсь долго, самые сложные сцены – это реанимация. Но они физически сложные, потому что ты имитируешь откачивание, качание сердца, у тебя консультанты, но особенно сложно, когда ты играешь эпизод с детьми. Потому что, когда ребенку объясняют, что он умирает, он в какой-то момент начинает верить в это. Или там родители, и ты качаешь его четырьмя пальчиками. И он прямо верит и бледнеет. Я тормозил несколько раз съемки и говорил: эй, он засыпает просто, отключается!

«Зрителя нельзя обманывать до бесконечности»

Гоша Куценко поделился и другими интересными историями со съемок.

- Ой, я вам скажу, мне такие партнеры попадаются! Я снялся сейчас в картине, вот мы едем на фестиваль в октябре. Сериальный фестиваль, мы везем две серии. «Встать на ноги» называется картина. Очень трогательное кино. Я главный герой, а мой партнер в картине – парень с синдромом Дауна, Антон. И это вообще невероятная история. У него проблемы с разговором, с текстом. Он взрослый парень, ему 28 лет. Я скажу вам сейчас, почему вспомнил об этом. И когда мы познакомились на пробах, он заикается, говорит текст немножко непонятно. Вдруг он замолчал, подошел, обнял меня и сказал: «Я тебя люблю, ты мой артист любимый».

По словам актера, «в кадре с ним невозможно играть».

- Он искренен. Я говорю: «Как я сыграл-то?» И мне режиссер говорит: «Ой, извини, я на тебя не обратил внимания». Знаете, как на сцене говорят, сложно играть с детьми и с животными. Вот Антон и одно, и другое, и третье, и четвертое, и пятое вместе. И когда мы сдружились, он полюбил меня, режиссера, еще одного артиста, Саню. И он сказал: «У меня будет летом свадьба, я вас приглашаю. Так вот сегодня была эта свадьба! Я был на свадьбе, а потом приехал к вам. Я приехал сквозь слезы. Антон, поздравляю тебя со свадьбой! И это первая пара за 30 лет, 30 лет назад в Дагестане была свадьба ребят с синдромом Дауна. И Антон с Элей сегодня первая свадьба в России. Смотрите новости.

- Какие у вас впечатления от масштаба кинопарка «Москино»?

- Я со сцены говорил, что сейчас в прокате сериал «Хутор», который мы снимали здесь прошлым летом. И мы были одни из первых. Здесь уже запустился кинопарк, но его открывали за наш счет, за наши первые три съемочных дня. Мы начали позже, на три дня позже, потому что приезжал Сергей Семенович Собянин, и было красивое открытие, здесь аллеи еще высаживали, гостиница была пустая. Я первый сообразил, начал оставаться здесь ночевать и ходил пешком на площадку. Я играл батю, отца большого семейства своего и заблудших душ, которые приходили жить к нам на хутор. Вот сейчас мы в прокат вышли год спустя, я тогда еще оценил. Нам мешали играть, кругом шла стройка, пилы, грузовики, будь они прокляты, ездили, они срывали нам дубли. Наши звукооператоры просто страдали. Мы повторяли все. Но мы понимали, что мы первооткрыватели этой территории. Я считаю, что это гениальная вообще идея.

Куценко напомнил о недавней премьере - картине «Красный шелк», в которой он принимал участие.

- Мы прошли в прокате. Я один из сопродюсеров, я ухожу постепенно в продюсирование. Мы ездили в Китай, это картина с китайцами. У нас кинопарк под Москвой, а у них – город. У них построен целый город с населением миллионов пять. Вот примерно такого размера город, но это весь чисто киногород. Я очень верю, что кинопарк тоже превратится постепенно в городок. А там прямо город, у меня такое впечатление, что в этих домах, где идут съемки, живут люди. Мы реально приезжали и снимали, а по логистике этот квадрат назывался Пекин. Это Пекин 1925 года. Небоскребы, все. Ты отъезжаешь на квартал дальше – там Пекин 1935 года. И вот так выстроены, там нереальная просто территория! И это гениальная идея, шикарный кинопарк, низкий поклон нашей мэрии и вообще тем, кто придумал эту вещь.

По мнению актера, «это для киношников, для нас просто какой-то подарок, потому что снимать в городе натуры – это сложно очень».

- Это огромное количество разрешений, это люди, это перекрытие, это трафик, говоря о современном кино. А историческое кино – это вообще сложно. Там на «Мосфильме» и на территории киностудии Горького раньше было несколько территорий, где возводилась декорация. В ней снималось 20 лет все историческое кино подряд, там меняли только фасады. Ну, я считаю, что это такой кинообман, нельзя обманывать до бесконечности. Все-таки зритель изменился. Это не тот зритель, который был даже 20 лет назад, не говоря уже 30 лет.

Куценко считает, что «платформы превратили просто зрителя в профессионального зрителя».

- Это стало профессией – смотреть кино: и наше, и зарубежное кино, безусловно, у которого мы тоже учимся бесконечно. Во-первых, технологиям. Они принадлежат не нам, это не секрет. Но у нас очень талантливые операторы, и режиссеры есть просто невероятной силы. Вот Антон Маслов, от которого я приехал. Комедия, детская комедия «Колобок». Смотрите на следующий Новый год. Когда увидите, как я дерусь, летаю, вспомните мои слезы.